Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #shorts

Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #shorts

Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #shorts

Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #shorts

Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #shorts

Дмитрий Кравченко @dominickrow читает стихотворение "Рембрандт в Эрмитаже" (автор: Евгений Веселов). Евгений Веселов. "Голос друга". Стихи. Эти строчки, собранные в книжку, – скорее дневниковые записи, вызванные радостью или печалью. Стихи в разные моменты были для меня как лекарство, горькое или сладкое. Слова в строки я начал складывать в юности, как и многие. У многих это потом проходит — ребята взрослеют. А у кого-то остается. У меня не прошло. Может, потому, что долго ощущал себя подростком. Так сложилась жизнь. Я благодарен за нее Богу, который свёл на дороге войны моих родителей. Благодарен, хотя их образы младенческая память, увы, не сохранила. Поселок Кикерино (от фин. Kikkeri), в 75 км к западу от Ленинграда мой отец, замкомбата пехотного полка Волховского фронта освобождал от немцев весной 44-го и тут встретил мою мать. Ему было 23, ей 22. Я родился в марте 45-го. Отца, вернувшегося с войны раненым, но живым, убили в Киеве в июне 46-го какие-то бандиты, мать умерла от чахотки в декабре того же года. Мне заменила родителей бабушка. Детсад, улица, школа, с пятого класса — семь лет учёбы в Суворовском училище в Ленинграде, на Садовой, 26. Воронцовский дворец на Садовой – дом нашей кадетской семьи – на семь лет стал мои домом. Четырнадцать парадов на Дворцовой, три стажировки в войсках, палаточный лагерь на Дудергофском озере, учения в карельских снегах, песни у костра, в дружеском кругу... После выпуска в 64-м – гражданка, комиссован по зрению. Одесса, университет, испанское отделение факультета иностранных языков. Три месяца учебы на вечернем – и призыв на срочную, снова погоны, солдатские. Полгода службы в Харькове на Холодной горе. Возвращение в Ленинград, вечерняя учеба в ЛГУ, на факультете журналистики. А днём с 20 лет и на всю жизнь — работа в разных газетах: «Строитель», «Советский Сахалин», «На страже Родины», «Вечерний Петербург», «Метро», «Санкт-Петербургские ведомости». Летние отпуска с женой и сыном мы много лет проводили в лесах, на озерах, хуторах Литвы и Латвии, на реке Мсте в Новгородской области. В 2002 году открыли для себя Крым, и с тех пор каждая весна манит нас в окрестности Феодосии, на гору Тепе-Оба. В своих поездках и журналистских командировках мне довелось видеть незаходящее солнце Русского Севера, бессмертное чудо Айя-Софии в Стамбуле – Константинополе, звезды египетской ночи над шатром бедуинов, руины греческих храмов Сицилии, спускаться в угольную шахту на Сахалине, трогать древние камни Армении… Во что я верю? В то, что нахожусь на стороне добра. В дружбу, любовь, человеческую верность. В то, что честная простота дороже вороватой мудрости. Что я люблю, что делает меня счастливым, кроме самой любви? Красота природы, человеческих лиц, людская доброта, собаки, птицы и звери; незнакомая дорога под солнцем, когда ты один и не знаешь, что впереди. Живопись, поэзия, музыка. Радость жить в Петербурге, ходить по улицам и набережным, которые в конце XIX — начале XX века мостил со своей артелью мой прадед. Счастье — раз в неделю бродить по залам Эрмитажа, как по миру разных эпох, среди красоты, созданной людьми с божьей искрой... Но — ближе к стихам. В середине 70-х на конференции молодых литераторов Северо-Запада в еще не сгоревшем графском особняке Шереметевых на Шпалерной улице, тогдашнем Доме писателя, Глеб Горбовский — я участвовал в его поэтическом семинаре — сказал слова, которые греют меня до сего дня: «Это настоящая поэзия». По его рекомендации подборку моих стихов опубликовал журнал «Звезда» (в сентябрьском номере за 1976 год). Тогда же я познакомился с другим Глебом, Семёновым, а также с Германом Гоппе — известными наставниками молодых. Гоппе напечатал несколько моих вещей в «Смене», Глеб Семёнов приглашал в свое знаменитое лито... Но не случилось. В ежедневной газетной круговерти я прошел мимо всех лито. В последний год XX века в петербургском издательстве «Нота Бене» вышел сборник стихотворений «Венецианское окно». За это вечная благодарность и память моему кадетскому другу и редактору Олегу Стрижаку, который заставил меня собрать ту книжку «по сусекам». Было участие в поэтических вечерах, публикации в коллективных сборниках, газетах, чтения на радио. Но сочинение стихов не стало для меня ремеслом. Это ведь глубоко личное, почти интимное дело. Слава Богу, если какие-то мои строчки тронут чье-то сердце. ____ #поэтевгенийвеселов #стихи #стихотворения